— Нет, с тех пор, как его купил американец, там от России осталась одна вывеска, — качнул головой Рональдс. — Да и цены там... Мне что-нибудь попроще и поскромнее.
Через десять минут Микки сидел в столовой.
— В общем, он выяснил, что имеется подходящий человек, который некоторое время назад вдруг пропал из Сети, напоследок сообщив что-то туманное о полученной им срочной работе, — продолжал Эберлинг. — Далее Вебер раскопал все, что было можно, об этом человеке, выяснил, что тот одновременно с пропаданием из Сети съехал с прежней квартиры неведомо куда... но главное — узнал его подноготную. И понял, что с кем-с кем, а с Кокоревым демократы не стали бы иметь дела ни при каких условиях. А значит, все, что я ему сообщил — ложь. Он, правда, не знал, что за всем этим скрывается, но, начав копать дальше, мог поставить под угрозу всю операцию. Да и, сам понимаешь, тот факт, что я без санкции начальства повел грязную игру против одного из руководителей, что ни говори, союзной спецслужбы — уже грубое нарушение, независимо от того, что за ним стоит. Немедленный отзыв в Берлин был бы самым малым из последствий, вздумай Вебер об этом доложить...
Неожиданно зазвонил телефон, стоявший на маленьком концертном стульчике возле рояля. Власов подошёл, снял трубку, нажал на кнопку отбоя. Потом протянул её профессору.
— Ну ладно, если что, держи меня в курсе. А я тебя, соответственно.
Фридрих с усмешкой протянул ему тарелку и спросил: — Так к чему вы, собственно, ведете?