Вальтер Шук потянулся к тумбочке, где стоял наготове стакан с негазированной минеральной водой и две красные таблетки на блюдце.
— Штоб вы знали, настоящий коньяк «Хеннеси», — заявила старуха, пододвигая чашечку поближе ко Власову. Руки у неё были как птичьи лапки — иссохшие и сморщенные.
— Смотрел достаточно, чтобы выработать о них свое мнение. И я не говорил, что я их вообще не смотрел. Я говорил конкретно про «Звездные войны». Кстати, американские продюсеры волновались почти что зря. У нас фильм после колебаний все же показали, но успеха он не имел.
— Сама она — пустышка, — сказал он. — Но она нужна в качестве живца, на которого может клюнуть крупная рыба.
— А меня не интересует, куда он целился, — зарычал Зайн. — Он лишил меня высшего наслаждения в этой жизни. Не говоря уже о потомстве. Это хуже, чем убийство. Он убил мой род, этот маленький дойчский ублюдок. Убил его во мне, в моём теле. У меня нет и не будет сына, которому я мог бы передать... — Зайн запнулся, — передать всё.
Власов тоже встал, а затем, повинуясь внезапному порыву, вытянулся, щелкнув каблуками и отрывисто вскидывая руку в недавно еще официальном жесте. Мюллер скептически усмехнулся, но затем лицо его посерьезнело, и он отсалютовал в ответ; на миг его выправка вновь вернулась. Потом он повернулся и пошел прочь, не оборачиваясь.