— Помогите мне насчёт пальто, — бросила она вместо приветствия.
Если бы он был здесь! Микки рассказал бы ему всё — и про отца с матерью, и про лекарство, и про непонятный разговор с Андреем. Просто потому, что тот мужчина ничего не боялся, так как не делал ничего плохого.
Власов пригубил напиток. Насколько он понимал, кофе был хороший.
«Да что они все, сговорились, что ли!» — злился Гельман. Макса и Васю так и не выпустили из полиции... это организатору положена такая роскошь, как суд, а для рядовых нарушителей процедура стандартная, задержание на трое суток оформляется прямо в отделении... как же все-таки противно жить в полицейском государстве... Сильнодействующее средство, примененное им накануне для вытрезвления, решительно отпадало — у этой штуки неприятные побочные эффекты, ее нельзя принимать каждый день. Так что же — придется вызывать такси? Мюрат посмотрел на часы — у бургских таксистов уже действует ночной тариф... не то чтобы, конечно, он не мог себе этого позволить — недавно съеденный им ужин стоил дороже даже с учетом всех скидок — но переплачивать не хотелось из принципа.
Внезапно мой ужас перешёл в какой-то странный восторг. Я осознал, что время произнесло свой приговор и мы, дойчи, теперь — к добру или к худу — ступили на новую историческую землю. Повинуясь импульсу, исходящему из глубины души, я встал по стойке, вытянулся и выбросил вперёд правую руку в общеизвестном жесте.
Фрау брезгливо скривилась. На академика иногда накатывала какая-нибудь блажь. Русские называли это «духовностью» — или «совестью»? Во всяком случае, они это очень ценили.