— Нет-нет, мне хватит одного коктейля, — сказал Рональдс с некоторым испугом.
— Интересно, кто всё-таки сделал эту штуку. Наверное, какой-нибудь зэк... Понимаете ли, Фридрих, — Власов машинально отметил, что впервые за всё время разговора профессор назвал его по имени, — я, как геолог, заинтересован в том, чтобы все эти сокровища были найдены. Но как экономист — я бы хотел, чтобы всё это пролежало в земле, как минимум, ещё полвека. К счастью, руководство России в этом вопросе придерживается той же позиции. Иначе можно было бы снова развернуть поиски. Но никто этого не делает. И не сделает.
Власов сменил страницу — времени на чтение почти совсем не осталось.
— После войны у него были неприятности, конечно. Всё-таки «красный профессор», делегат большевицких съездов, полярник, челюскинец... — последнего слова Власов не понял, но переспрашивать не стал, — кстати, в тридцатые годы они назвали в его честь мыс на Чукотке, он там до сих пор, некоторым образом, стоит... остров Шмидта тоже есть... ну и всякие награды, грамоты, тоже всё советское. Но у него было, в каком-то смысле, особое умение. Он умел разговаривать с властью. С любой властью, понимаете? С любой. В сорок третьем он уже был старшим консультантом председателя КРАБД по науке.
— А что мне сказать Спаде? О Грязнове и о выкупе.
— Что это за сорт? — поинтересовался мужчина.