В коридорчике тоже не нашлось ничего подходящего. Правда, Микки опрокинул табуретку с телефоном. Жестяная труба с грохотом покатилась по полу, так что Микки замер и сжался — он решил, что старуха проснётся, выйдет и поймает его. Потом вспомнил, что Берта Соломоновна ничего не слышит, а маму можно не бояться, и несколько приободрился.
— Нет, вы всё-таки не понимаете, — Гельман почуял несогласие и решил насесть плотнее. — Давайте рассуждать рационально, по-нашему, по-европейски...
— Разумеется, нет, — поморщился Михаил. — Я же говорю, тоталитарный контроль. Так я могу продолжать?
В Москве она всплыла в сорок девятом, с брачным свидетельством, выписанным на имя Веры Адамчик, супруги Мстислава Адамчика, ротмистра РОА, якобы героически погибшего при подавлении коммунистического мятежа в Сибири. На этом шатком основании она выбила разрешение на жительство и российское гражданство. Несколько позже Вера-Берта первый и последний раз в жизни устраивается на официальную работу — помощником администратора массажного салона на Тверской. Массажистки оказывали ряд услуг, не оговоренных в прейскуранте, не имея при этом особых проблем с полицией нравов. Как свидетельствовало всё то же досье, Вера-Берта параллельно работала на крипо в качестве платного осведомителя. Верная своей обычной тактике не класть все яйца в одну корзину, она понемногу давала сведения на некоторых клиентов заведения, понемногу шантажировала других, и усердно копила компромат на всех.
Микки боялся фашистского государства, но не понимал, что этот такое. Он иногда просил маму рассказать ему об этом. Мама говорила, что ему пока рано об этом думать, и что это очень плохая вещь. В конце концов Микки решил, что государство — это такая огромная страшная гусеница с железными клешнями, лезвиями и иголками, и она любит делать всем больно. Он спросил у мамы, и она сказала, что он умница. Когда он осмелился спросить то же самое у папы, тот расхохотался и сказал Микки, что он маленький идиотик.
Хотя, конечно, сама книга может оказаться пустышкой, представляющей, действительно, лишь музейную ценность. И уж точно не связанной ни с большими интересами Райха, ни с Зайном, ни с гибелью Вебера.