В это время в Польше поднималась мощная волна протестов, Самиздат процветал. У меня связи с подпольными польскими издателями не было, а они не могли меня найти. Потому, меня не спрашивая, польские подпольные издатели перевели эту книгу с немецкого…
— Это вы тоже очень правильно говорите, товарищ Холованов.
— Видел вот этого. Курьерский «Владивосток — Москва», прибыл в пятнадцать часов десять минут. Он вышел из шестого вагона.
— В том проблема, что член Центрального Комитета, первый зам наркома тяжелой промышленности Пятаков перестарался. Во время подготовки суда над Зиновьевым, Каменевым, Смирновым и другими Пятаков публично требовал для них высшей меры уголовного наказания, объявил, что готов лично их всех расстрелять.
Час тянулся долго-долго. Но все когда-нибудь кончается. Выглянул Дракон из люка, присвистнул: нет ни лодки надувной резиновой, ни Люськи с ее сокровищем. Ушла Люська.
Когда-то в юности был у Дракона старшина роты. А лучшие старшины, как всем известно, из хохлов: застыбнитъ поговку. У этого старшины присказка любимая была: Терзать буду!