Умный был человек Михайло Васильевич. И фамилия у него говорящая. Во всех научных диспутах побеждал; противники знали: с этим лучше не спорить — нос поломает, а то и череп проломит.
Неизвестно, стреляла ли Фанни Каплан в Ленина или нет. Неясно, сколько было террористов. Но явно не меньше двух. Стреляли с двух направлений, из двух разных пистолетов. Непонятно, кто стоял за покушением, но видно, кто заметал следы.
— Так, как решили? Прощаете вы Ящера? Как ему передать?
— Нет, нет, — вдруг забеспокоился человек в очках. Собрал бумаги и скрылся за дверью, громыхнув засовом.
Ничего нового в той политике не было. Это был старый добрый капитализм: хочешь лепить кирпичи, их обжигать и продавать? Лепи, обжигай, продавай. Хочешь хлеб растить? Расти хлеб. Хочешь картошку? Пожалуйста. Хочешь бубликами торговать? Торгуй. Желаешь ресторан открыть? Открывай.
Не скажу, что иностранец вскрыл его сразу. Это был долгий утомительный труд. Отработав двадцать минут, уступил место соперникам. Он больше не пил шампанского. Он что-то вычислял в школьной тетрадке, кусая кончик карандаша. И когда ему дали новый тридцатиминутный подход, он на двадцать четвертой минуте что-то нащупал. Отошел от сейфа. Осмотрел его со стороны. Потом решительно вернулся к нему, зачем-то его обнял, лбом к нему прижался, похлопал так, как мы хлопаем по плечу старого товарища, и вдруг повернул штуку, которая служила ему ключом. Щелкнуло в сейфе, поворотил он ручку, чуть приоткрыл дверь чудовищной толщины и столь же чудовищного веса и, не заглядывая внутрь, отошел к своему креслу.