— Ребрышки с жареной картошкой, большой бокал пива и порцию итальянских лепешек с сыром.
— Слушай, — выбрался я из саней, — давай не буду тебе азы чёрного рынка объяснять?
— У него на вечер другие планы, — с непонятной усмешкой покачал головой остановившийся рядом Константин Крестовский. — Боюсь, в ближайшие дни вы его не увидите.
— Киоск мой знаешь на Торговом пятаке? — Шахрай полез в верхний ящик стола, достал оттуда початую бутылку водки и хлебнул прямо из горла. — Ух…
— «А горечь утрат — субъективная блажь», — не смог промолчать Напалм.
Всезнание сотнями острых крючьев впилось в голову; повинуясь наитию, я повел рукой, поймал на прицел темные силуэты и плавно потянул спусковой крючок. Грохнул выстрел, нервы бритвой резанул отголосок чужой боли, и тут же открыл стрельбу Константин. Я едва успел откатиться в сторону, прежде чем пули выбили щепки из прикрывшей меня конторки, а потом коридор длинной очередью перечеркнул скатившийся по лестнице Лед.