— Посмотрел я на тебя, — неожиданно прервал свою монотонную речь Мишка, — Ты, Длинный, не из наших. Что высоко складывать тебе не впервой — верю. Что нитку ты рвал не раз — верю, раз ты — из Козьей горы. Но не из наших ты. Это старый лац чего-то напутал. Музыки не знаешь, по глазам вижу, по-свойски, — он кивнул на бычка Максима, — не кумекаешь…
Ноги, конечно, немного тряслись, но не было той выматывающей дурноты и ощущения, что в твоем животе поселились лягушки, скользкие и непоседливые.
— Что ж это вы, гражданка Выреева, в неприятности встреваете? Ведь вам предлагалось…
— С Козьей?! — в глазах начальника (как он правильно называется?) вспыхнула подозрительность, тут же, впрочем, сменившаяся пониманием, — А-а, сяктант… Иди.
Настроение Виктора Алексеевича, и без того небезоблачное, резко испортилось. Он проворчал, что гражданину Толстому вообще нельзя ничего рассказывать, все переврет и исказит. Заодно он упомянул некоего неназванного друга, и таких же безымянных поляков. Что им всем поляки-то сделали?
Четвертое: вечером, если будет время и силы, узнать у тети Тани адрес ближайшей колдуньи. Наверняка есть какая-нибудь бабка-гадалка.