— Так, одна из местных жительниц. Мила, не правда ли?
— Допустим, — повторил Бердичевский, быстро строча карандашиком. — И подозреваете вы, конечно, в первую голову Ширяева, а во вторую Телианова?
Полицейские были вынуждены схватить Бубенцова за плечи и вдвоем едва удержали побелевшего от ярости инспектора, что самым убедительным образом подтвердило слова преосвященного о мощи нервического исступления.
— Владимир Львович спят еще и будить не велели, — объяснил Спасенный.
Митрофаний пожевал губами, но от внушения воздержался, потому что храм Божий и праздник.
— Сытников! Это же страшный человек, ему только барыши подавай, он за них черту душу продал. Не зря говорят, что он на деньгах женился, а после жену отравил. И причина известна, по какой я ему поперек дороги стала! Горяевская пустошь! Давно он ко мне подкатывается, чтоб ему уступила, хочет там пристань торговую поставить — больно место удобное. А я сказала, не продам. Будет он мне баржами своими вид поганить! Но этот от своего не отступится. У него закон такой: всё непременно должно по его быть. Иначе ему и жизнь не в жизнь. Жену уморил и меня уморить хочет! Как меня не станет, Петька с Наинкой не то что пустошь, всё ему тут продадут, а сами хвост в руки и в столицы-заграницы. Так Донату прямой резон меня скорей на тот свет спровадить. Только вот им всем, — тянула старуха вверх вяло сложенный кукиш. — Я третьего дня не зря духовную сызнова переделала, всё как есть отписала англичанке. Попугать их хотела, а теперь так и оставлю. Я им нехороша стала, так у них Джаннетка за барыню будет. Попляшут тогда.