— Грех, матушка, — жалким голосом признала Татищева. — Ваша правда. Погорячилась я. Не только ведь внуков наделить нужно, есть и иные родственники. Эй, Таня! Позовите-ка ее… Таня, пускай пошлют в город к Коршу. Хочу, чтоб приехал завещание переделывать.
Нет, кто-то там все-таки был — вроде бы голос раздался, или это взвизгнули дверные петли?
В этот миг Закусай, разбуженный прикосновением и сосредоточенно наблюдавший за рукой, что рассеянно теребила ему ухо, предпринял решительное действие — цапнул своими острыми, мелкими зубками холеный палец.
— Прядку-то подбери, стыдно. И в библиотеку ступай. Говорить с тобой буду.
— Слушаю, — приготовился записывать Бердичевский.
— Я тогда никому не стала говорить, а то Бубенцову только на руку бы вышло. Снова на зытяков бы свалил. Такой подарок для синодальных дознателей — нападение на монахиню. Бубенцов как раз накануне рассказывал, как зытяки на пустынной дороге своим жертвам мешки на голову накидывают. Теперь понятно, кто и почему меня удавить хотел. Помните, когда я перед всеми разоблачила Наину Георгиевну, то сказала, что на этом не остановлюсь?