— Миссия невыполнима? — горько усмехнулся Кирилл.
Улица в окне вдруг осветилась — это Гугер проснулся и врубил фары автобуса. Кирилл увидел гребёнку школьного забора, а за ней — растрёпанного Лёху Годовалова на фоне тёмного дома напротив.
Старуха медленно распрямилась, разглядывая Кирилла.
— Ну, она вообще не при Петре Первом сделана. Гораздо позже. Понимаешь, тут уже раскольники виноваты. Они же были за всё старое — против новых книг, новых обрядов, новых икон. Крестились двумя пальцами, — Валерий показал Гугеру два пальца, словно Гугер не понимал слов, — а не тремя. Раскольники из принципа продолжали изображать святого Христофора с собачьей головой — как в древности.
Ворота стояли не запертые. Кирилл толкнул чуть приоткрытую створку и вошёл во двор. Домик у правых соседей оказался не ахти. Небольшой и явно ветшающий. Когда-то он был добротным, крылечко тесовое, фундамент покрыт жестяным козырьком, наличники — или как там называются эти доски вокруг окна — выпилены фигурно. Сейчас крыльцо скосилось, жесть поржавела, краска наличников облупилась.
Ромыч вышел при всём параде, словно собрался на войну: в высоких берцах, в камуфляже, а на плече под погончиком — свёрнутый берет. На ремне висела расстёгнутая кобура пистолета.