Дрезина улетала прочь с палкой, торчащей из двигателя, как стрела из скулы. Фары освещали пустую узкоколейку: шпалы, шпалы, шпалы, шпалы. А потом их ритм замутился белым паром. Он полез из движка, как из чайника, и ветер срывал его, будто пену с волны. Оборотень знал, куда нанести удар. Палка от багра выбила патрубок водяного охлаждения. Через минуту-другую перегретый двигатель заклинит, и дрезина остановится сама.
LubluFriske: А я вовсе не жажду увидеть их всех в Дальминдоре.
Роман Артурович, нажав клавишу «пауза», молча кивнул.
Значит, в СССР строили лагеря, а их контингент, глядя на фреску святого Христофора, придумывал «торфяных гапонов». А в Европе строили персональные компьютеры, а их пользователи, читая Толкина или «Золотую легенду», придумывали гноллов. В Европе создавали «Dungeons & Dragons», «дэ-энд-дэ», а в СССР — ДНД, добровольные народные дружины. Такие разные ролевые игры.
Кирилл понял, что напоминает ему местная жизнь, все эти вымытые одноразовые тарелки. Это мир после ядерной войны, мир на руинах. Или жизнь бомжей на свалке. Кто они, обитатели деревни? Те же бомжи на свалке цивилизации. Но ведь и у бомжей на свалке есть какие-то жилища, а в них — мебель, посуда, вещи, механизмы, даже аппаратура… У бомжей есть свои отношения, иерархии, правила… Примитивные, убогие, жалкие, страшные…
Кириллу стало невыносимо в этой вязкой блатате. Он отвернулся. Как такие уроды умеют нагнуть всех вокруг, повязать по рукам и ногам одним своим присутствием?