— Он что-то затевает, и это может плохо кончиться. Для всех нас. Для всех.
Промолчал маршал Малиновский. Хмыкнул только. Это можно было трактовать как «нравится»: как согласие, как одобрение, как нечто неопределенное, ничего не значащее. Маршал Малиновский мнение свое впереди начальства высказывать не торопился, мостов за собой жечь не любил.
Не понял парашютист таких простых и всем понятных сигналов. И тогда вдруг наступила простая и страшная ясность: не наш!
Ликующий выдох всего экипажа был ему ответом. Теперь — двигатели на всю мощь и, разгоняясь с небольшим снижением, — подальше от этого гиблого места.
Утерся Хрущёв. И представил Советский Союз во всей красе.