На погон штабс-капитану легла тяжелая рука.
Она посмотрела на него виновато. Встретилась глазами — и вдруг отпустило. Кожухов глядел так спокойно, понимающе. Можно было не притворяться сильной, ничего не изображать.
— Господин генерал, я насчет Гвоздева… — Романов понизил голос. — Нельзя ли все-таки ограничить круг лиц, посвященных в детали? Учитывая особенные обстоятельства…
С первой же фразы он взял ернический тон, от которого у штабс-капитана заходили желваки.
Сзади оглушительно грохотнуло. Бегущему обожгло ухо.
Большеглазая барышня стояла во второй шеренге, опустив ресницы и порозовев. Даже уши у нее стали красными.