Романов ударил усатого лбом в нос — так, что хрустнуло. Высвободился, развернулся, вскинул «браунинг».
Председатель ревкома всё как есть ему обсказал. И чтоб показать, что елисаветбуржские тоже не лыком шиты, подал знак Шумейке, командиру красной гвардии.
— Гвоздев?! — ахнула Бочка. — Сволочь большевистская! Ну, я его, суку…
Поезд, стоявший на самом дальнем пути, близ пакгаузов, был странный: паровоз и один-единственный спальный вагон.
— Ничего, всё рассчитано. Перед поворотом они притормозят.
— Вот тогда я его пристрелю. С полным правом и огромным удовольствием.