Сцуко… Ну почему? Почему каждое интервью с военными заканчивается страшной пьянкой?
Поезд помигал красными фонариками последнего вагона и исчез в сумерках белой ночи.
Нам еще повезло — шедший правее „штуг“ 2-го взвода горел, и никого из экипажа не было видно. Слева дымился „штуг“ моего напарника по взводу унтервахмайстера Курта Везеринга. А мы, сначала под прикрытием горящей машины Курта, а потом прячась за домиками, сумели добраться до оврага, проходящего южнее поселка, и затаиться там в кустах. Кое-как переждав скоротечный бой, мы с трудом перебрались через овраг, все перемазавшись в грязи, и через полтора часа, грязные с ног до головы, злые как черти, но живые, добрались до Хайлигенбайля. На город спускались долгие летние сумерки».
А вот сидеть тут четыре часа нам никак не улыбалось. Во-первых — опять нажремся. Во-вторых — хочется хоть какой-то определенности.
— Привет, любимый. По работе надо форму забить, вчера не успела.
Рустэм тихо матерился за рулем. Паша с Машей ковырялись в нетбуке. Ольга индифферентно разглядывала пейзаж, состоявший из затонированного окна какого-то «Лексуса», ласково поглаживая чехол «сайги».