— А теперь посмотри на свою ксиву, — я помахал перед его носом вкладышем, извлеченным из медальона. Бумага, выпущенная не позже 1937 года, была БЕЛОЙ. Не просто белой — идеально белой. — Так что, друг сердешный, давай договоримся так: ты не будешь тратить свое и наше время. Я человек от природы ленивый и крайне не люблю тратить свое время на очевидные вещи. Поэтому предлагаю тебе следующее: ты сейчас быстренько рассказываешь нам все, что нас интересует, а мы, — я сделал рукой жест, призывая в свидетели всех присутствующих, — позаботимся о том, чтобы самый гуманный в мире военный трибунал отнесся к тебе с безграничной гуманностью — в рамках возможного, конечно.