Харли кивнул и вспахал гранатами место, откуда по парням работал пулемет.
— Это не я, это песня. Я услышал ее сегодня по радио из России, там еще было что-то странное про какого-то премьера Путина и пробки в Москве.
Вчера я стал обладателем таких тайн верхушки рейха, что еще два дня назад моя смерть не вызывала никаких сомнений.
Пока лейтенант на повышенных тонах разговаривал по рации с пилотами, Алекс спешно набивал свой рюкзак коробками с патронами. Черт, как же они быстро тратятся… Внезапно его отвлек свист…
— Так, президентско-парламентская республика, слабый парламент и сильный премьер с феноменальной поддержкой населения, финансовые группы, развитая военная промышленность частично законсервирована — ну это и у нас кое-кто производство танков сократил, — Шелленберг внимательно просматривал каждый лист. — Возраст президента сорок пять лет.
— Мажоры херовы! — толпа начала заводиться. — И раньше на вас управы не было, так вы и сейчас, говнюки, водку жрете да …лядей в тачках трахаете? Где ваши …ляди? — А ну, бабы, давай тачки выворачивать, — она бросила кол на землю и, размахивая топориком в правой руке, бросилась ко второй машине. Толпа, которая до этого наливалась отчаянием и ненавистью, нашла выход своему гневу. Женщины кинулись к джипам, распахивая двери и вытаскивая наружу всех, кто в них находился, — за волосы, за «хлястики» полевых погон, за ремни — за что придется. Никто из сидевших в машинах не успел — да, наверное, такая мысль и не пришла никому в голову — схватиться за оружие — разъяренные фурии все сделали не хуже взвода ОМОНа — все, включая немцев, «носатых», «неносатых», всех наших — оказались на земле.