— Запись это. Две тыщи восьмой. Одна восьмая. Ща голландцы гол забьют.
Откуда-то из глубины толпы вытолкнули «джинсовую», уже без топорика. Она, как затравленный зверек, озиралась по сторонам.
— Нам хотя бы одного взять надо, — пытался отбиваться от Старого Михалыч, которого Саша цепко держал за берцы.
— А ты дослушай, а то взял моду — перебивать. Словом, был у нас случай — брали угонщика. Угонщик тот на новых тачках специализировался — хозяева от магазина на свежекупленной отъедут, а их уже пасут. Как только где-то встали, из машины вышли — в магазин, там, для обмывки покупки затариться или еще что, угонщик — тут как тут. Вскрывал — и поминай как звали, а машина — на транзитах.
Интересно, он что — считает нас идиотами? Военнопленным он мог бы считаться, если бы был одет в немецкую военную форму и носил знаки различия, предписанные его званием. Неужели он думает, что мы (то есть наши предки) такого не знали? Но раз он решил придерживаться такой линии защиты — значит, у него есть аргументы в пользу такой линии. Так что мы поиграем по-своему.
— Ну, господин оберштурмбаннфюрер, я не военный эксперт, но через три месяца, когда они развернут свой военный потенциал… — начал я говорить.