Словно обидевшись на его слова, оставленная только на прием рация разразилась целой какофонией звуков и шипения, среди которых ничего нельзя было разобрать.
Илона нагнулась над столом и взяла меня за руку. Я чуть было не увернулся, но вовремя остановил себя, хотя дернулся заметно. Илона не подала виду, что заметила мою судорогу.
Изменились разве что тактические правила.
Поправив мешающую, по непривычке, кобуру под левой подмышкой, я расположился на коврике сверху прицепа и достал яблоко из кармана. Уснуть я не боялся — днем выспался, да и известно: пока что-то жуешь — уснуть трудновато. На случай окончания яблока я имел пачку жвачки, к коей прибегать собирался лишь в крайнем случае: когда жуешь — меньше слышишь. Поэтому, расправившись с яблоком вплоть до огрызка, я принялся исследовать чудо техники, именуемое прибором ночного видения.
Да, услышанное угнетало, но оставалось непонятным, как такой многочисленный и высокотехнологичный народ потерпел поражение, пытаясь захватить какие-то другие миры, и кто оказался настолько могуществен, что сумел им противостоять, да не просто противостоять, а нагнать такой страх, что шебекцы сидят теперь в своем мирке и даже носа в другие миры не высовывают, не говоря уже о какой-то организованной колонизации даже незаселенных миров. Невероятно просто.
— Ага, — теперь уже Данилыч начал изгаляться. — На Эверест без кислорода лазил?