— Умный ты больно, да и болтливый слишком для твоего глубокого возраста, — вмешался «молодой» Данилыч. — А вы сами не могли сюда на задней передаче подойти? Здесь-то уже разворачиваться негде!
Один человек, скользящий на деревянной доске по волнам живого моря, сказал мне о том, что Дорога — одна, но путь у каждого — свой. Теперь мой путь пролегал через царство смерти к той, одной Дороге, что могла вывести меня и тех, кто со мной, к жизни. И к той, что так же, как и Дорога, была для меня одной-единственной.
— Чего вы там ржете?! — раздался снаружи голос Санька. — Мне еще долго в кустах нужно сидеть? Я там все штаны росой промочил; а они тут смеются!
Я аккуратно засунул Маню в сумку, повесил ее на плечо, не застегивая, — ничего, удобно. Гивера тоже не проявляла недовольства, словно понимая, что сейчас не до строптивости. Она вообще не горела желанием идти дальше на своих четырех, видимо чувствуя впереди какую-то скрытую сейчас от нас опасность.
Он тронул «метлу» с прицепом с места и поехал за развернувшимися машинами. Две машины, что-то вроде обшитых металлом «вранглеров», пропустили нас вперед и поехали одна следом, а другая, с пулеметом, — рядом. Пулеметчик, одетый в черное, с какой-то консервной банкой на голове, наставил на нас длинный ствол своей пушки, что меня ну никак не радовало.
Я медленно достал из кобуры «Гюрзу», стараясь, чтобы все мои движения было видно, отбросил пистолет в сторону и улегся рядом с Данилычем и Саньком. Вот влипли, что называется! И как у меня получилось провести автопоезд прямо на Шебек?!