Санек потянул меня в коридор, ярко освещенный бестеневыми люминесцентными лампами.
Я надел шлем, становясь таким же, как и все: безликим гонщиком на бело-синем хатане — цвета присваивались гонщикам случайным выбором, — и оставалось только гадать, кто из разноцветной когорты является асом, кто новичком, а кто — весьма нехорошим охотником. Шлемы разрешалось снять только в конце гонки или при схождении с трассы, чтобы поддержать интригу. Зрителям предоставлялась лишь возможность болеть за понравившегося им гонщика с определенным цветом и пытаться по стилю вождения определить известных и любимых спортсменов. Ничего не могу сказать, в таких правилах была некоторая доля благородной честности, но и коварство тоже присутствовало: невозможно было определить охотника, даже если знаешь их всех в лицо.
— Это друзья, — попытался успокоить нас с Маней Нэко. — Ты удержишь Маню?
— Я вижу, как вы общались, — ехидно сощурилась медсестра: — Губы, как вареники, распухли. Ты ж девушке все щеки щетиной исцарапал, эгоист!
— И следовательно, у нас есть все основания их опасаться: а вдруг они захотят каким-то образом от нас избавиться? — резонно заметил Данилыч. — Свяжусь-ка я с Нэко: посоветуюсь насчет такой ситуации.
— Это мы успеем. Как ты понял, я работаю на Ангела, а он весьма заинтересован тем, чтобы некий груз оказался в определенном месте и желательно — в краткие сроки.