— А гиверку Лехину вы что, не считаете? — шутливо возмутился Данилыч. — Ладно, дайте старому водиле поесть: лег только под утро, всю ночь с машиной ковырялся. Не ел сутки, наверное!
— Ага, — крякнул Данилыч, — Леха, открывай подарок!
— Есть такое дело, — пробормотал, прищурившись, Данилыч. — Вот сукины дети! Наверняка толстый с поста наводку на нас дал. Только что такого он в нас привлекательного нашел?
— Да уж, насмотрелся, — пробурчал я сквозь зубы, прежде чем отвернуться, бросая последний взгляд на невозмутимо сияющий огнями мегаполис. — Так вдохновляет, знаешь…
Я медленно открыл глаза, все еще оставаясь под впечатлением покинутого мной мира, все еще не решаясь поверить, что меня там уже нет.
На мои колени забралась Маня, видимо посчитав, что они все-таки удобнее, чем холодная поверхность бокса. Пусть даже этот бокс и содержал валяющегося в отключке Санька.