— И ты решила принести мне коврик. И себе.
— Во-он там, за той россыпью камней. Прибежал бледный, орет: «Леха мертвый лежит!» — Я туда, а ты совсем и не мертвый. И даже куртка теплая, словно только что из кабины вылез. Загадка… Правда ничего не помнишь?
— Подождем, — худой выбросил окурок и достал из кармана куртки оранжевый пакетик. — Курагу будешь?
«Алеха, приятель, — обратился я к самому себе. — Или ты стал слишком толстокожим, или с твоей психикой что-то не в порядке…»
Какой-то приближающийся звук заставил Данилыча умолкнуть: мимо нашего автопоезда пронеслась с легким гулом какая-то массивная машина и живо ушла, что называется, в точку по полосе Дороги, заставив «Сканию» покачнуться от порыва ветра. Такое впечатление, что она была последней за то время, как мы очутились здесь: Дорога полностью опустела, словно вымерла. И только вдали, почти на размытом горизонте, тянулась цепочка каких-то летящих объектов, которых я сначала принял за стаю птиц.
— Не надо так, Алексей, не жги себя — это глупо. Ты же не маленький мальчик и не простак-водила с обрезанным кругозором. Могу тебя заверить, что деньги пошли на благое дело, а мое слово крепко-тебе это, наверное, известно…