— Поедем, — рассеянно согласилась Ольга. Чего ж не поехать… Ведь не будут же ее заставлять играть с дельфинами в этом их платном дельфинарии? — Только я думаю, Катерина Петровна меня не пустит, если температура не упадет.
— Девонька! Постой-ка… Ты мне чего дала-то? Видела?
— Не знаю, — пожал плечами мальчишка, повернулся и тут же растворился в толпе.
— Тише, тише, тише, — забормотал Игорь, крепко прижав ее к себе и укачивая, как ребенка. — Не плачь, Оленька… То есть поплачь, это нормально, иногда нужно. Только ты не бойся ничего. Вот увидишь, все будет хорошо. И ты никогда не будешь одна. У тебя все будут — и Чижик, и Шурка, и Муська, и… я. Всегда. Ты ведь не против?
И тут же многоголосый галдеж на веранде стал в два раза громче, стронулся с места, стремительно приблизился, распадаясь на узнаваемые элементы. Дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и в нее ввалился весь табун Калмахелидзе, весь этот корпус быстрого реагирования во главе с батоно Пашкой с Анной в охапке и с бесовской улыбкой на загорелом до черноты лице. Тылы табуна быстрого реагирования прикрывала несколько озабоченная Катерина Петровна.
Ольга следила, как этот громоотвод кидает и вертит Чижика так, что очки, висящие на цепочке, болтаются в разные стороны. Ольга хмурилась, и кусала губы, и хотела уйти… И не могла. Потому что Чижик еще не попрощался с ней. Хотя бы.