— Он сам и рассказал, — спокойно ответил Игорь Дмитриевич, наклоняясь к ней еще ближе и еще пристальнее вглядываясь в ее лицо. — Только немножко не так. Он признался, что без вашего разрешения стащил вас с яблони, вы рассердились и применили прием рукопашного боя… Он больше не приедет.
— То есть как зачем? — растерялась Ольга. — Чтобы жить!
— Не протрезвела еще. — Игорь заглянул ей в глаза, счастливый и немножко шальной. — Как это я передумаю? Ты бы не передумала…
— Деньги тебе нужны, чтобы купить квартиру?
— Не трогай, пусть их… Смотри, как сладко дрыхнут — хоть из пушки стреляй. Сроду такого не было. Умаялись, зайки мои серенькие. Да и не оторвешь ты Анну от Ольги незаметно. А если и оторвешь — так они все равно потом проснутся и примутся друг к другу бегать. Оставь их, пусть уж так.
Как ни странно, Анне тоже нравилась плачущая Ольга. Анна обожала утешать маму, то снисходительно объясняя, что никаких причин для слез нет, то свирепо обещая разобраться с обидчиками. Катерина Петровна по поводу Ольгиных плачей философски заметила: значит, клапан туго зажат был, вот раньше и не отревелась. А Инга Максимовна искренне считала, что Ольга слишком уж сдерживается. Любая баба ревет гораздо чаще да притом еще и орет. А тут — тишина, покой, порядочек… И все смеются.