— Садись сейчас же, — приговаривала Анна, деловито суетясь, усаживая Ольгу и тут же забираясь к ней на колени. — Тебе нельзя пере… утомляться. Болит? — Она извернулась в кольце Ольгиных рук, свесилась вниз и похлопала ладошкой ей по ноге.
Григорий скрывал это от всех. И от нее тоже, и даже от себя. И это было самое трудное, потому что как вылечить человека, если он не считает себя больным? Он болен?! Да пусть она на себя посмотрит! Он, как специалист, авторитетно может сказать: она шизофреничка, психопатка и идиотка. И пусть спасибо скажет, что он ее в дурдом не сдает, а возится с ней тут, с мордой обрыдлой…
— Да все в порядке, — отбивался врач. — Мы в курсе проблемы, вы не волнуйтесь. Все в полном порядке, и роды на удивление легкие. Родила — как выдохнула.
Из дома выплыла Катерина Петровна. Она зевала и хлопала заспанными глазами, хмурилась и терла затылок. Она была далеко не в своей обычной форме, но порядок в строю навела в две секунды: Пашку отправила ставить самовар, Томку — собрать персиков («только с веточки, детка, чтобы солнышком пахли»), Ольге с Анной настоятельно порекомендовала осмотреть сад, отобрала у Ольги Олежку, цыкнула на рыкнувшего было Кобу, шикнула на индюшат и велела Этери отдыхать. Ах, как хорошо, что Катерина Петровна с ними поехала, в который раз порадовался Игорь. Как у нее всегда ловко получается — смирно, кр-ругом, шагом марш… Что-то давно он ей ничего не дарил… Настроение улучшилось.
При Анне она не хотела повторять полный текст объявления.
— Большой, — неожиданно вмешалась Анна, наклонилась и с усилием разъединила их руки. Потом заерзала, освобождаясь от объятий отца, и потянулась к Ольге: — Пойдем, я тебе тигру покажу. Ее Мурка зовут.