Но я и сам уже сообразил, что в комнате, защищенной от применения магии, магиня не сможет ничем помочь старухе. И мчался к ним, опрокинув по пути кресло.
Но дотянуться до него не смог бы даже самый высокий и длиннорукий мужчина. А женщинам, мечтавшим хоть раз в жизни втереть эту волшебную субстанцию в кожу своего личика, нечего было и думать о том, чтобы добраться до вожделенных капель.
— Ваша мать была кухаркой в замке Монтаеззи?
— У меня там еще куча проблем, а ты отвлекаешь на разную чепуху! — не приняв шутки, рассердился язва.
Я вел ханшу от клетки к клетке, подробно рассказывая выученные ночами сведения о своих питомцах, и на каком-то повороте с изумлением заметил, что за нами на почтительном расстоянии следует порядочная толпа придворных. И первыми в ней идут советник Энжебин и Хенрик, с донельзя деловитым видом не выпускающий из рук свой свиток. Придворные косились на него с досадой и пытались отпихнуть в задние ряды, но маг держался с героической невозмутимостью. Невзирая на едва не сбивающие с ног тычки, на которые не скупились озлившиеся лизоблюды. Остановившись у очередной клетки, я кивком головы подозвал мага, якобы затем, чтобы тихонько выдать указания по уходу за изумрудно-черной птицей с роскошным золотым хвостом и огромными печальными глазами.
У него с головой все в порядке? Насколько я понимаю, бусинки выточены из крепкого дерева, а пальцы у меня вовсе не железные. Но спорить с больным не стал, незачем его лишний раз расстраивать. Покрепче ухватил указанную бусину и сдавил изо всех сил. Легкий хруст, ощущение раздавленной яичной скорлупки в пальцах… и над моей рукой всплывает в воздух бледный шарик магического вестника.