Подходим к пленным. Ребятишки мои уже их обыскали, побросав все найденное в карманах одежды и разгрузочных жилетов в одну небольшую кучку, и уже начали оказание первой помощи. Все верно, особого сопротивления те не оказали, ожесточения у моих к ним нет, а жестокость к противнику ради самой жестокости — это уже патология, ей-богу. К тому же, видок наши вражины сейчас имеют весьма бледный: белые как мел лица, трясущиеся губы, испуг в глазах. Про раненых так и вообще молчу, тем бравый вид иметь по определению не положено.
— Да не собирались мы с ними воевать, — начинаю оправдываться я. — Просто сложилось все уж очень неудачно: бой только закончился, все на адреналине, нервы натянутые… А тут эти гаврики… «Оружие на пол, мордой в стену, руки за голову!» Слово за слово, понятно чем по столу. Ну, а после первого выстрела так и вообще уже говорить не о чем было — или мы их, или они нас.
— Прикрытие ваше не пойдет, потому как полное фуфло! Одно дело по безлюдным территориям проехать, под бредунов нарядившись. Если кто издаля увидит — решит, что банда. А вот перед настоящими бредунами комедию ломать — ну его на фиг! Они ж нас раскусят сходу. Это как в уголовном розыске: любой опер знает и законы преступного мира, и особенности поведения уголовников, но вот изобразить урку так, чтобы настоящие бандиты купились — дано не каждому. Мне — точно не дано, даже пытаться не буду. Верная смерть.
— Владимир Стельмашок, ходок, — представился Володя.
— Ничего себе перспектива… — вид у Шурупа озадаченный и задумчивый. — Хреновенько…