Не могу сказать, что люблю стихи, скорее, наоборот. Песни слушал с удовольствием, а еще на певиц глазел. Хороши, а в своих, подчеркивающих фигуру, платьях, они казались мне, да и не мне одному, существами уж если не с другой планеты, то из другого времени точно. Но вот, в очередной комсорг объявил чтеца с армянской фамилией. Провожая взглядом уходящих со сцены певиц, я прохлопал начало его выступления. И вдруг.
Сказано это было с нескрываемой гордостью за каждую лошадиную силу, как будто машина эта была собственноручно создана водителем от рамы до последней гайки. Я еще хотел расспросить его про машину, но тут появился лейтенант.
Танк прорычал мимо, обдав меня вонью сгоревшего бензина. А дальше пошли другие танки, еще танки, бронетранспортеры, полугусеничные артиллерийские тягачи, грузовики, цистерны с горючим, в конце опять танки. Они проходили буквально в четырех-пяти метрах от меня. Долго проходили. Одних танков я насчитал почти три десятка — танковый батальон, хоть и неполный. Когда колонна прошла, решил остаться на месте — в любой момент могла появиться другая, а иных укрытий впереди не было. Возвращаться назад и терять с таким трудом пройденные метры было жутко обидно. До вечера мимо меня прошли еще три колонны. Одна артиллерийская часть со стопятимиллиметровыми гаубицами и две тыловые колонны, сопровождаемые броневиками.
— Тогда будем считать, что мы поняли друг друга. А что касается трусости, то бой покажет, кто есть кто.
Ба-бах! Перелет. Я дождался, когда мимо меня проедет второй грузовик со скачущей на неровностях пушкой, и, загребая ногами снежное месиво, побежал к сараю, поддергивая съезжающую с плеча винтовку.
Наш разговор, а точнее мой монолог длился минут пять. Пока я говорил, то видел: чем дальше — тем с большим скепсисом он воспринимает мои слова. Но стоило мне перейти к конечному предложению, как он взорвался.