Евграфыч потопал обратно к хутору, а смотрел ему вслед и думал: ради абсолютно незнакомого человека этот старик рискует собой, своей женой, снохой, внуками. А смог бы я так? Не знаю. Если честно, то, скорее всего, нет. А его внуки, если выживут, еще долго будут писать утвердительный ответ в графе «находился на оккупируемой территории?».
— А может нападение? Надо выяснить. Вы — за старшего.
Тридцатьчетверка разворачивается, плюясь с кормы черным выхлопом и разбрасывая с гусениц донской чернозем. Механик-водитель добавляет оборотов и, выдав назад еще более плотную черную завесу, танк движется на исходную. В связи с приближением немецкого наступления под Курском нас на танки натаскивают почти также интенсивно, как на самолеты. Вот и сейчас учимся стрелять не по воображаемому, а вполне реальному танку. Впрочем, танкистов, мотострелков, разведчиков гоняют не меньше нашего.
Назад, под горку, орудие идет легче. Убедившись в бесполезности своей стрельбы, фрицы затихают. Через несколько минут можно приподняться, а у первого грузовика встать в полный рост.
Тут же выяснилось, что в ее четырнадцатиметровой комнате кроме нее живут мать, сестра и трое детишек. Город был переполнен беженцами, каждый квадратный метр жилой площади был на счету. Птица обломинго расправила крылья и распустила хвост. Тащить ее в антисанитарные условия какого-нибудь чердака или подвала я не рискнул. Тогда я задал еще один вопрос.
— С того. Летом фрицы навалятся, нас отожмут, осенью мы им накостыляем, зимой погоним. Так что к следующей зиме освободим вас от супостата.