– Нет, но… – начал он. И понял, что заврался. Слишком легко поверил, что я пьяна, и потерял контроль над собой.
Я не знала, что такое «па дри», да и вообще не поняла ни слова из того, что он говорил, то есть слова-то сами по себе были понятны, но что все это означало? Смутно я сознавала, что мне доверена какая-то важная тайна. А важные тайны отличаются тем, что неизвестно для чего они существуют.
Начались прения. От пыток большинством голосов отказались, ибо никто из присутствующих не мог гарантировать, что они не скажутся отрицательно на моей памяти. Отказались так же и от мысли поручить кому-нибудь войти ко мне в доверие или возбудить во мне страстную любовь – главным образом из-за отсутствия подходящего кандидата. В конце концов было принято решение обращаться со мной как с тухлым яйцом, то есть бережно и осторожно, до тех пор, пока я не выдам тайну, после чего стереть меня с лица земли, ибо я слишком много знаю.
Ближе к носу обнаружилась еще одна лесенка, ведущая вниз. Сойдя по ней, я оказалась под салоном, открыла следующую дверь и поспешила закрыть ее, невольно закрыв и глаза. Там находилось машинное отделение, то есть нечто совершенно мне чуждое, непонятное и страшное. После недолгой борьбы с собой я все же открыла вначале дверь, потом глаза и недоверчиво осмотрелась, стараясь выявить аналогию с автомобильным мотором.
Я вспомнила ту мерзкую громадину, которая встала на моем пути через океан. В числе пассажиров на том судне плыл какой-то кретин-журналист. В восторге от сенсации, он продиктовал в редакцию газеты статью о нападении яхты «Морская звезда» на ни в чем не повинный пассажирский теплоход. На следующий день в газетах появились снимки: я приветливо махала рукой с кормы яхты. Всеми подчеркивалось одно обстоятельство: отсутствие на яхте государственного флага. Через два дня люди шефа добрались до парня, содравшего с меня триста долларов за бензин. На следующий день меня обнаружили уже за Канарскими островами.
– Эй, есть ли у тебя семья? – поинтересовалась я.