Я испугалась, как бы моя настойчивость в получении блюда не обернулась катастрофой: а вдруг мне его попробуют доставить через дверь? Надо срочно что-то придумать.
– Глупости, – прервала я. – Что с того, что я тебе верю, если я не уверена, что это ты?
– В милиции работает еще дольше. Пришел сразу после окончания войны.
– В Кордильерах. Я сама Кордильер не знаю и понятия не имею, как это может выглядеть в действительности, но мне кажется, что они спрятали сокровища в какой-нибудь пещере. Ну и как-то обозначили ее.
С первой же минуты этот идеал вызвал у меня такую же сильную антипатию, как и тот земляк, у Аниты. И я готова была поклясться, что вызвала у него подобное же чувство. Эта взаимная неприязнь возникла сама по себе, а не только потому, что он посягал на мою свободу и жизнь, а я держала в своих руках, вернее, в зубах все его состояние.
Тут я увидела плывущую мне навстречу яхту. Шла она под всеми парусами и вела себя очень спокойно. Как же так? Там такая туча, а их это не волнует? Потом далеко по левому борту я увидела еще два корабля, направлявшихся в открытый океан. В чем же дело? Может, теперь темные тучи ведут себя по-другому? Трудно предположить, что все встречные суда, не отдавая себе отчета, идут на верную гибель.