— Уж, поди, за столько лет на исповеди всякого наслушался. Ты ещё меня чем удиви! — качая бородой, перекрестился батюшка и кивнул: — Реки кратко и осмысленно, ибо время моё — сие есть дар Господний, и не по годам мне им разбрасываться. Уловил?
«Засим кланяюсь, с любовью и верой остаюсь всегда ваш,
Но первым делом я обнял за шею белого араба, едва не выпрыгнувшего при виде меня из стойла. Он-то уж наверняка беспокоился обо мне больше всех, и не из меркантильных соображений, а чисто по дружбе. Дай ему волю, он бы и овсом со мной делился, и в стойле подвинулся, и другим лошадям в обиду не давал…
— Видать, ноне мне перед тобой вину замолить надобно. Не искал стыда на седины, да попал к чёрту на именины. Не гадал, не верил, был глух как тетеря. Ну и ты, конечно, прости меня грешного…
— Обернётесь туда-сюда за час, я ей всё прощу!
— Да его всего лишь собака укусила! — на месте обомлел я. — Мало ли кого кусают, что ж с этого сразу… к худшему готовиться? Я вон скока раз покусанный, и даже кобылой, чтоб её расплющило, гарпию непарнокопытную… и ничего, жив!