— Слов нет, слюни одне… Хоро-о-ош! — присвистнул Моня.
Я мигом отреагировал Шлёме по шеям, оплеуха его отрезвляет.
Чем сон закончился, не помню, а утром меня разбудил тёплый аромат гречневой каши, заботливо принесённой моим суровым денщиком.
— Ах ты су… драная… в… передраная… я ж твою… без мыла в… обе завяжу… в… засуну… и так на одной ножке прыгать заставлю через верёвочку! И цыц… в… на… тля, ребёнка разбудишь! А кто… там ещё за окном… наглой рожей маячит? Какой растакой Иловайский?!
— Они людей жрут, — не сводя прицела, напомнил я.
— Лекарь забегал, сказал, что шибко болен ты. Правда, чем, не сказал. Ну хоть лечишься-то?