Лицо этого человека, так превосходно собой владевшего, было полно приветливости.
Мать и дочь провели ночь вместе. Еще с вечера они ждали Максимилиана.
Королевский же прокурор был отставлен по подозрению в недостаточной преданности бонапартизму.
– Элоиза! – воскликнул он. – Что с вами? Говорите!
– Шестьдесят шесть, – отвечал Альбер, – по крайней мере так мне говорил Франц. Но ее убила не старость, а горе, ее глубоко потрясла смерть маркиза: говорят, что после его смерти ее рассудок был не совсем в порядке.
Этот дом находился в самом конце селения. Пока они ехали, совершенно стемнело – вернее, все небо заволокла черная туча, насыщенная электричеством и придававшая этим преждевременным сумеркам торжественность драматической сцены.