Кое-где продолжали тлеть подземные пожары — он видел свободные от снега проталины, некоторые площадью с футбольное поле. Иногда его путь преграждали расселины, из которых вместе с дымом поднимались потоки теплого воздуха.
Плохая. Мы в ловушке. Пробовали все выходы со станции — нигде не пройти. Один из взрывов явно был наземным. Машинист — я все говорю по его словам — сказал, что тот наверняка вызвал разрушение всех подвалов и подземных сооружений в радиусе… черт его знает, забыл. Досталось и метро, особенно новым неглубоким станциям и перегонам. Из-за подвижек осадочных пород и грунта, а также из-за каких-то нарушений технологии при строительстве. Торопились к сдаче, видать.
Даже не знаю, сколько градусов ниже нуля. Но разве это что-то меняет? Один хрен мы обречены. Если здесь под землей такое, представляю, что наверху.
«Раскатал губу», — осаживал себя в этом месте Богданов.
Ты меня удивляешь, камрад. Не знаешь наших братьев-малороссов? В который раз поднимают кипиш… У них же, блин, батька Махно в генах. Все будет как обычно: побузят и успокоятся. Ты вспомни, сколько раз они кидались то к нам, то от нас. После выборов в 2010-м казалось, все устаканивается. Мы им газ, они нам — базу в Севастополе. Да не заладилось. А теперь и до раскола доигрались.
— Опять раздуло, уголь горит. Потому и сыплет пеплом.