Она еще не встречала мужчину, который стоил бы того, чтоб общаться с ним дольше одного вечера. Дабы отвадить назойливых ухажеров, она как-то «проговорилась», что предпочитает девочек. Правда, то была палка о двух концах: неформалы — люди широких взглядов, и после этого «признания» пришлось выдерживать приставания слабой половины их тусовки. Но это было проще, да и в той компании она появлялась не чаще раза в неделю. Иначе делалось тошно.
— В нашем зоопарке пополнение. Закрывайте двери, вашу маму… Дует же.
Сильверберг был уверен, что эти страхи — привет из далекого детства. Ужас времен последней вспышки «холодной войны», сбитого корейского «Боинга» и памятной речи Рональда Рейгана. В той еврейско-интеллигентской среде, где он вырос (мать — дантист, отец — адвокат, оба бывшие «дети-цветы», верные избиратели демократов), было хорошим тоном костерить правительство, плевать на армию, а также верить в конвергенцию социализма и капитализма, мир во всем мире и прочий сопливый бред. Тогда, в эпоху первых персоналок, все «образованные люди» считали, что атомная война бессмысленна, ведь применение ядерного оружия приведет к гибели человечества. Верили в басню о страшной «nuclear winter», из чего делался вывод, что надо срочно разоружаться и брататься с «Советами». Тому, чтоб эти идеи просочились в их мозги, немало способствовали фантасты и «общественные деятели» (гребанные бездельники, лучше бы шли работать, вместо того чтобы пикетировать Белый Дом или военные базы).
Вот подошел еще один. Данилов заскрипел зубами от злости. За себя он не боялся, знал, что успеет убежать. Жалко было пролитого пота. И надежды разжиться едой опять потерпели крах.
— Это хорошо… — буркнул Мент. — Запоминай правила, они кровью писаны. Пока до них додумались, столько народу положили. Значит, так… Все, что нашел — в общий котел. Получишь долю… — он закашлялся.