Видимость улучшалась. Луч фонаря пробивал темноту все дальше, но и без него уже можно было различить предметы метров за десять. Казалось, откуда-то идет слабый свет — рдяный, как от выгоревших угольев.
Все. Последняя. Получилось даже лучше, чем он надеялся. Трех уложил он, одну Мельниченко. Остальные уже отступили на значительное расстояние. Чувствовалось, что песики были стрелянными — растерялись только в первый момент, а потом бросились в разные стороны. Они не вернутся — жить им не надоело.
— Форс-мажор, мужики. Песики чуть не задрали. А это Настя, прошу любить и жаловать.
Если верно второе, то, вероятно, он сможет разбить ее топором.
Но в ту «ночь» дверь отворилась лишь на секунду и тут же захлопнулась. Как ни пыталась она притвориться спящей, он ее раскусил. Он не боялся ее, скорее просто решил наказать за своеволие. Ушел и оставил без еды, словно Санта-Клаус, который дарит подарки только детям, которые вовремя ложатся спать.
Пусть так. Двум бойцам, которые несли вахту сегодня, это было абсолютно по барабану. Нервы у них огрубели настолько, что, кажется, ничто уже не способно задеть их чувства. Гораздо важнее для них то, что это место устроено с относительным комфортом. Рядом с кухней располагался утепленный санузел. Все, кто попадал сюда, дивился на это чудо природы — работающий сортир среди руин. Коммунальное водоснабжение заменяло железное ведро с крышкой. Его наполняли снегом, который в обогреваемом помещении быстро таял. Пить эту воду было нежелательно даже после отстаивания, «козленочком станешь», для питья они приносили с собой канистры из Убежища, но смывать ей — запросто. Само же отхожее место являлось гибридом выгребной ямы и ватерклозета, потому что отходы жизнедеятельности уносились не в канализацию, которой не существовало, а прямо в квартиру под ними через дыру в трубе этажом ниже.