Порой он плыл так всю ночь, просыпаясь утром, как всегда, утомленным, с затекшей рукой. Порой добирался к утру до берега. А частенько видел себя уже сходившим на берег.
– А ты, зятек, стало быть, весь в шоколаде? Тебе не о чем беспокоиться?
– В этом-то и весь вопрос, – понизил голос Дюков. – Никто не знает точно.
– Подожди. – Жора-гигант по телефону даже в праздничные дни превращался в важного чиновника в каком-то специальном ведомстве, поэтому просто так поболтать не мог. – Что-то важное?
«Убили или во время дождя, или перед дождем, где-нибудь часа в три ночи», – почти безучастно отметил Павел, сунул ноги в пакеты, прихватил их узлами, надел такие же пакеты на руки. Достал из кармана нож, выкинул лезвие. Переступая через потеки крови, поднялся на крыльцо, оглянулся. Хребет пса был перерублен сразу за ушами. Голова едва держалась. Сердце Павла заухало в груди, но не из-за того, что то же самое могло произойти и с ним, спящим. Из приоткрытой двери пахло смертью.
– Я так думал, – ответил Жора после паузы. – Но можешь не волноваться – он не из наших. Только не думай, что это лучше. Ты еще ненаших не видел.