– Опять ты не понял, – хлопнул по коленям дядя Федор. – Да разве я против твоих занятий? Нисколько. В другом дело! Идешь на охоту, стреляешь зайца, но жакан на волка в одном стволе держи. Поднимаешься вверх – не ищи холмик, выбирай вершину, холмик твоим так и так будет! Понял?
Но Павел ухватил его крепко, заломил руку за спину, впечатал щекой в пол и в мгновение успел разглядеть и странный костюм без воротника, и зеленоватое пятно пластыря на месте недавней раны, и что-то вроде искрящейся сетки на удивительно гладкой, как будто мутной щеке, и сползший на лицо серого толстый шнур, напоминающий собранную из деревянных брусочков игрушку-змею.
– Ты сам крыса! – заорал Павел, и в это мгновение Дюков ринулся вперед.
– Заспался ты, парень, – пробормотал он с досадой.
– А серьезно? – Василиса смотрела на Павла. – Или Томка что натворила?
Ограды на деревенском кладбище были устроены плотно, кое-где приходилось протискиваться меж проржавевших прутьев боком, продираться через заросли вьюна и крапивы. Павел уже пожалел, что не доехал на машине до церквушки – от нее должна была вести к центру кладбища расчищенная дорожка, – но тут разглядел оголовок креста. Большой, вырезанный из песчаника крест поставил еще дядя, вот только не знал, что и его портрет будет укреплен на серой плите под крестом. Или знал.