– Скажите еще что-нибудь, – попросила она. – Чтобы я прям здесь и отдала богу душу.
Я поднял голову от бумаг на столе. Шницлер остановился и уставился в меня немигающими глазами.
Я чувствовал усталость, обвел взглядом остальных. Они вроде бы на моей стороне, понимают, взрослые все-таки, хотя им тоже не хочется расставаться с мыслью, что хорошо бы все и сразу.
Они примчались, счастливые и веселые, я расцеловался с обоими, и уже через пять минут, перевалив холмы, передо мной широко и победно распахнулось бескрайнее море.
– Разговоры, – фыркнул я. – О чем только не говорят!
– Он ведет себя, – поправил я, – как хозяин. Но это не значит, что хозяин. Это не его дом.