Моя рука медленно поднимала корону. Я выронил меч и, ухватив ее обеими руками, зарычал, пытаясь побороть, однако руки, не повинуясь мне, продолжали поднимать корону.
– Пусть этот удар будет последним, который ты стерпишь!.. Возвожу тебя в рыцарское достоинство, сэр Бернард, и возлагаю на тебя все обязанности, что неразрывно связаны с благородным сословием: ты должен защищать церковь, женщин и детей, имя твоего сюзерена, заботиться о крестьянах в своей деревне… а она будет, обещаю со всем злорадством, также ты должен справедливо разрешать их споры…
Я опустил ладони на приподнимающуюся, как грудь астматика, мокрую поверхность у широкого скользкого выступа стены. Кожу защекотало, странное ощущение, словно зачесалось внутри, зуд пробежал к локтям, остановился ненадолго, затем медленно и с передышками взбирался, как старик, до плеч, там снова передохнул, а уж затем осторожно коснулся шеи.
– Не будет, – заверил я. – Мы с ним… знакомы. Весьма. И у нас весьма сложные отношения.
Я подбежал, преодолевая сопротивление призрачных камней, и с силой ударил его по лицу.
Первым вниз пошел Дряговер, он и без веревки может удержаться, по словам Норберта, даже на стекле, как муха, но я лично опоясал его крепкой веревкой.