Мы оба поржали, как два коня, если мужчины любой разговор не сворачивают на женщин, с ними что-то не так, нездоровые какие-то, у нас война и женщины – на первом месте.
– Война, – напомнил я, – не серия поединков. Пора дерешься с одним, трое ударят в спину, это нормально.
Наверх я почти выполз, упал на самом краю, разбросав бессильно крылья, и часто и бурно дышал, заращивая порезы и поломанные кости.
Беспамятство длилось, как мне почудилось, бесконечно долго. А потом я долго поднимался, как живая гора, медленно и трудно, чувствуя боль во всем теле, чудовищную нагрузку на кости и сухожилия, острую боль в черепе, все как и в прошлый раз…
Витерлих кивнул и тоже начал смотреть на нее с упреком.
Труднее всего было заставить себя развернуться и пойти обратно, страстно жаждалось идти дальше и ломать, крушить, вбивать в землю, топтать, чувствовать свою мощь и наслаждаться сознанием неуязвимости, силы…