– Стой, – сказал я хрипло, – и прижимай кулачки к груди… Можешь иногда вскрикивать жалобно «Держись!» и «Ой, Рич, милый»… «Ой, не сдавайтесь», «Ой, он вас ударил!»…
Боудеррия вбросила мечи в ножны за спиной, отвернулась, но я видел, как внимательно прислушивается к каждому слову.
– Люблю, – ответил я со вздохом. – Я вас очень люблю. Вы мои самые замечательные… А я – ваш.
И вот так, побив их десятки, она даже не запыхается, остается очаровательной, остроумной, красивой, намакияженной, с красиво уложенной прической из вымытых лучшими шампунями волос.
– Часто одной только смелости мало, нужна еще наглость.
– Вы подобрали его всем нам, – напомнил я. – Да и в вассалах у вас он остается!