— Я сперва выигрывала, — сказала девчонка зло. — Я выиграла пятьсот монет! А потом не шла карта, вы тоже, Ретано, не смогли бы… когда карта не идёт…
Я — блоха внутри замшевого мешочка. Холодная рука с длинными белыми пальцами шарит по швам, пытаясь найти меня; я вжимаюсь в угол, но твёрдый желтоватый ноготь ищет усерднее, сейчас он найдёт меня, и от мысли, что будет потом, я проваливаюсь в темноту без верха и низа…
Железная крышка лежала грузно, дышать становилась всё труднее, они уморят нас как крыс, может быть, в этом и заключается справедливость Судной ночи?!
— А теперь убирайтесь, — сказала Ивилина устало. — Сегодня ночью я получила истинное представление о мужчинах… После этого вам не о чем тревожиться, господин душеприказчик. До конца жизни я не подпущу к себе никого из этих подлых, низких, мстительных, ревнивых, вздорных, нахальных, бесстыдных, жестоких, глупых, продажных, бессовестных тварей!
Черно держался в седле как мешок. Всё население посёлка залегло, затаилось, разбежалось перед страшным ликом лысой болезни; поддерживая Черно и ведя лошадь под уздцы, я вывел маленькую кавалькаду за околицу, в поле, и там с облегчением придал сонному магу безопасное положение поклажи — поперёк седла. Танталь зябко поёжилась, Алана фыркнула; на четверых у нас было три лошади, я вскочил в седло и посадил Алану перед собой, Танталь, отличная всадница, взяла за повод лошадь Чонотакса — и так, небыстро, объезжая лужи, мы двинулись навстречу судьбе.
Несколько мгновений пламя прыгало у него на ладони — как-то странно прыгало, будто пытаясь убежать; потом он сжал пальцы — пламя скомкалось, как тряпочка, и погасло.