Постоянно хотелось отплёвываться. Чем это, хотелось знать, нас опоили…
— Девочка права. — Чонотакс смотрел в сторону. — Привратники оправдывали свою слабость… человеколюбием. Им нравился… вернее, они думали, что им нравится их мир. Но… вы ведь не хотите видеть свою дочь вдовой? Свою жену — безумной?
Я замолчал, потому что к моему горлу приставили маленький нож — из тех, что так удобно носить в рукаве.
На кого я был похож? На верного пса. «Тузик, принеси рукавицы…»
— Алана, я не вполне тебя понял, ты ХОЧЕШЬ пойти?
Голос был знакомый, негромкий, но яростный. Я сдёрнул занавеску с головы; да, здесь недавно погасили целую прорву свечей. Здесь пахло благовониями, ещё чем-то, отчего голова снова попыталась сладко закружиться; я зарычал сквозь зубы, и головокружение, испуганное, унялось.