Позже Винанд терпеливо перенёс все тяготы чудовищного приёма. Они позировали перед батареей фоторепортёров, он великодушно откликался на все их просьбы, невозмутимо выдержал напор ещё более развязной толпы газетных репортёров. Они принимали бесконечную череду гостей, пожимая руки, выслушивая поздравления и благодаря. Его не коснулись гирлянды лилий, не ослепили вспышки камер, не оглушили звуки оркестра, не затопил поток приглашённых, который всё тёк и тёк, разбиваясь на ручейки перед столами с шампанским. Гости его не интересовали; их пригнали сюда скука, зависть, ненависть; они пришли против воли, подчиняясь магии его опасного имени, пришли из любопытства, в надежде услышать новые сплетни. Ему как будто было неведомо, что они считали его публичное жертвоприношение общественным долгом перед ними, а своё присутствие необходимым условием, которым только и можно узаконить и освятить узы этого брака. Глядя на него, нельзя было подумать, что из сотен присутствующих только для него и его невесты этот спектакль был отвратительным зрелищем.