— Нет, это домики для летнего отдыха. Их только что построили. Они откроются через несколько недель.
— Вот, — сказал Гордон Л. Прескотт, — это и есть оригинальность, новое в вечном. Старайтесь стремиться к чему-то подобному. Честно говоря, я не могу предсказать вам великое будущее. Будем откровенны. Я не хотел бы своим авторитетом порождать у вас иллюзии. Вам ещё многому надо учиться. Сейчас я не взялся бы гадать, какой у вас талант и как он может развиться в будущем. Но если вы будете упорно трудиться, возможно… Однако архитектура — тяжёлая профессия, и конкуренция в ней очень велика, очень… А теперь, с вашего позволения, меня ждут другие посетители…
— Зачем же говорить о годах? — сказал Гай Франкон. — Эти модернистские штучки выдерживают один сезон, самое большее. Владельцу эта ерунда мгновенно осточертеет, и он сломя голову кинется искать домик в добром старом ранне-колониальном стиле.
Она написала блестящую рецензию на фильм, которого не видела, сочинила отчёт о конференции, на которой не была. Она выдала подборку кулинарных рецептов для семейной колонки, когда женщина, редактировавшая её, не вышла на работу.
— Есть ли среди присутствующих кто-то, кто не понимает? — спросил он. Ответа не последовало. Он сказал: — Теперь вы знаете, какой должна быть газета «Знамя».
— Я хочу, чтобы ты был свидетелем на суде, Пит. Хочу, чтобы ты всё рассказал на суде. Твоего друга не так легко понять, как тебя. Я не знаю, чего он добивается. То, что он остался на месте взрыва, уже слишком умно. Он знал, что его заподозрят, и сыграл на этом. Один Всевышний знает, что он заявит на суде. Но я не намерен давать ему возможность уйти от ответа. Мотив преступления — вот на чём все застряли. Я его знаю. Но мне никто не поверит, если я попытаюсь объяснить. Но ты поклянёшься и расскажешь. Расскажешь правду. Расскажешь, кто спроектировал Кортландт и почему.